Сафоновы

В 2014 году, Приморско-Ахтарску, как официально признанному поселению, было 160 лет. В статусе районного центра он пребывает 90 лет, сам город прошедшим летом отметил свое 65-летие. За все прошедшие годы произошло много событий, много изменений в нашем небольшом населенном пункте на берегу Ахтарского лимана. С этими событиями связаны судьбы многих людей, которые здесь проживали. О некоторых из них пойдет рассказ. Первый о нашем земляке Дмитрии Федоровиче Сафонове. И рассказ будет назван его фамилией.

Дмитрий Федорович
Его жизнь была интересна, познавательна и делала самые неожиданные повороты. В настоящее время Дмитрий Федорович живет в Москве. 12 октября 2014 года ему исполнилось 105 лет. Подтверждением этому является запись, которую сделал в интернете его родственник Михаил Юрьев 13 октября на странице «Ст. Ольгинская Краснодарский край: «Здравствуйте! Вчера Вашему земляку Дмитрию Федоровичу Сафонову исполнилось 105 лет!!! Он в добром здравии и благодарит за поздравления. Юрьев Михаил, Москва». Дмитрий Федорович Сафонов родился недалеко от станицы Ольгинской, на хуторе своего деда Якова Филипповича Сафонова, в 1909 году. У Якова Филипповича и его жены Ольги Михайловны было четверо детей (дочь Екатерина и сыновья Федор, Максим и Михаил).

Хозяин хутора был переселенцем из Тамбовской губернии, в районе станицы Ольгинской он получил участок и еще дополнительно арендовал землю. Его жена Ольга Михайловна была из семьи Хорошиловых, которые владели большой 2-х этажной паровой мельницей. Крестьянское хозяйство Сафоновых было довольно крепким, что позволило учить младших сыновей в учебных заведениях. Максим закончил Новочеркасский политехнический институт, а Михаил – реальное училище в городе Ейске. Вместе с отцом в хозяйстве работал старший сын Федор. Хотя были наемные работники, все члены семьи работали, даже маленькие дети имели поручения.

Вот как об этом вспоминает Дмитрий Федорович: «В семье работали все без исключения, в том числе и дети, сидеть без дела считалось недопустимым. Даже самому малому, Павлу, дед с бабкой всегда находили дело: то позвать кого-нибудь, то принести что-нибудь, а иногда кое-что и посерьёзнее, например, посмотреть за котом, чтобы он не стащил чего-нибудь со стола. Поднимали нас по утрам рано, разлёживаться в постелях не давали, это считалось вредным. Прижившийся у нас с незапамятных для меня времён, не знаю, откуда взявшийся мальчуган Ванюшка, моего примерно возраста, к этому времени уже успевал “поснедать” и отправиться с крупной скотиной, овцами и козами на толоку (пастбище).

Телят с ним не отпускали, чтобы дать возможность коровам за день нагулять молока. Телята оставались на моём попечении: надо было вывести их на какую-нибудь лужайку рядом с хутором, привязать там каждого “на длинный повод” к колышку и время от времени посматривать, чтобы никто из них не запутался в этом “поводе”. А если были маленькие, не умевшие еще щипать траву, то приносить им в какой-нибудь посуде молочка. На среднего брата, Шурку, как правило, ложилась забота о птице – гусях и индюках с индейками: корм для себя они сами находили, надо было только смотреть, чтобы птица не лезла туда, где ей быть не положено.

Самыми непоседливыми и вредными в этом отношении были гуси, они, казалось, только и думали о том, чтобы забраться в какое-нибудь запретное для них место и нашкодить там, а начнешь их прогонять оттуда, так еще и пощипать норовят, особенно гусаки. Шурка всячески изощрялся, чтобы переложить хотя бы часть заботы об этих тварях на меня или Павла. Тут он не скупился и готов был расплачиваться за это с нами чем угодно, чаще всего “чуханками” – обещанием почесать спину, когда будем укладываться в постель: все мы, дети, любили почесаться. Мне, как старшему из детей, кроме заботы о телятах, часто приходилось выполнять и другую, более ответственную работу: то сходить с каким-нибудь поручением в соседний хутор, к Хлевовым, то помочь деду заготавливать дратву, вправлять в неё щетину – он чинил и шил обувь для всех непривередливых обитателей хутора, но плохо видел.

А то поехать с бабкой “за кучера” к кому-нибудь из соседей». У Федора Яковлевича и его жены Екатерины Ефимовны было четверо детей (дочь Нина и сыновья Дмитрий, Александр и Павел). В годы гражданской войны Екатерина Ефимовна и Федор Яковлевич один за другим умирают, и дети остаются на попечении дедушки и бабушки. Затем к их воспитанию подключаются возвратившийся домой дядя Максим и его жена Евдокия. В Вышеначальном училище станицы Ольгинской Дмитрий учился три года, а затем его образованием занимался дома дядя Максим. На семейном совете решили отправить Дмитрия на учебу в Краснодар. Он сдал экзамен и был зачислен в школу, в 6-ой класс. В Краснодаре жил у знакомой семьи Левандовских.

«Северная Пальмира»
В 1923 году Дмитрий окончил 7 классов, успешно сдал экзамены и получил документ о неполном среднем образовании. Вместе с несколькими такими же подростками он отправляется в Ленинград. Большой город манил возможностью получить рабочую профессию и продолжить образование. Ему было в то время 14 лет. Из воспоминаний Дмитрия Федоровича: «Северная Пальмира» приняла нас, пацанов, вполне благосклонно, не оставила на произвол судьбы, а каждому нашла такое место, где он сам мог бы творить свою судьбу. Того, кто был постарше, определили на соответствующую работу, а остальных – в фабрично-заводские училища. Я попал на завод «Электросила», в группу таких же, примерно, подростков.

Наш рабочий день начинался с «теоретической подготовки», в ходе которой знакомили с основами техники и обращению с нею. Особый упор при этом делался на технику безопасности и необходимость строгого соблюдения предписываемых ею правил. А затем мы поступали в распоряжение мастеров-производственников, наших практических наставников. А там уж, что велит мастер: то поднести какую-либо деталь или инструмент, то убрать стружки вокруг станка, а то и сбегать в заводской ларёк за папиросами для него. Ну, а в конце рабочего дня – более ответственная работа: протереть станок «до блеска». Не упускали нас из вида профсоюз и комсомол.

Уже со дня моего зачисления в учебную группу завода я, как бы автоматически, стал членом профсоюза металлистов. А вскоре в нашей группе появился бойкий паренек, назвавший себя представителем заводского комитета комсомола, который вместо «теоретических занятий» стал рассказывать нам о заводе «Электросила», о том, что на нём производится, и о роли молодёжи в этом производстве. И, в конце концов, подвел дело к тому, что организатором заводской молодёжи является комсомол, в который и нам, фезеушникам, следовало бы вступить. После чего раздал нам анкеты, которые мы должны были заполнить, и ушел. А спустя пару-тройку дней снова появился, собрал заполненные нами анкеты и, сказав, что просмотрит их у себя на работе, снова исчез.

Но ненадолго. Примерно через неделю всю нашу учебную группу повел в заводской комитет комсомола, где после короткой беседы секретаря комитета с каждым из нас, вся группа была принята в члены Ленинского комсомола. Выдали нам членские билеты и значки с барельефом Ленина, которые секретарь собственноручно прикрепил на груди каждого из нас. Вся эта церемония, занявшая не меньше часа, проходила в официальной и торжественной обстановке, в какой мне никогда до этого не приходилось бывать. Я так был взволнован всем этим, что мне показалось, будто за этот час я не только вырос на целую голову, но в какой-то степени стал ответственным за работу всего завода «Электросила». И от этого меня преисполняло чувство гордости за себя. Еще бы не гордиться, ведь такое случается с человеком не часто! А со мной, с «неотёсанным» хуторским пареньком, практически еще не видевшим света, впервые. Как же тут не расчувствоваться!

Путевка на рабфак
А спустя немногим больше года со времени моего появления на «Электросиле», мне предложили путёвку на вечерний рабфак при Ленинградском технологическом институте. Тогда существовали такие учебные заведения, в которых можно было учиться без отрыва от основной работы. И давали они, по номиналу, среднее образование. А закончившим рабфак «с отличием» предоставлялось право поступать в высшие учебные заведения страны без сдачи вступительных экзаменов. Именно эта привилегия интересовала меня больше всего, так как получение высшего образования уже тогда было моей заветной мечтой. Еще бы, из хуторского паренька, можно сказать, сырца, и вдруг инженер! И я принял путёвку на рабфак с нескрываемой радостью. А вскоре стал студентом вечернего рабфака при знаменитой «Техноложке».

В первые зимние каникулы на рабфаке мне захотелось съездить на Кубань, на свой хутор, чтобы – скажу откровенно – «похвастаться» перед своими родными, чего я достиг «на самостоятельном ходу», без поводка. Да и соскучился я о них, о своих родных. И хотя о своем житье-бытье в Ленинграде я довольно часто писал им, но лишь в самых общих чертах, дескать, жив-здоров, всё идет нормально, жизнью доволен. В детали не посвящал, готовил для них нечто вроде сюрприза. И вот теперь появилась возможность удивить их. Как студенту рабфака мне полагался бесплатный проезд поездом в любое место Советского Союза, туда и обратно. Сославшись на это, не трудно было договориться об отпуске в это же время и с моим заводским начальством. И вот я в поезде, еду к своим родным пенатам.

По-моему, излишне говорить о том, какие чувства и мысли переполняли меня во время этой поездки. Я уже предвкушал, как состоится встреча с моими родными, представлял всё это в лицах, начиная от бабки с дедом и кончая самым малым, Павлом. А поезд, да и само время, как на зло, тянулись так медленно, по-черепашьи. Во дворе хутора ни одна человеческая душа мне не попалась. Наверное, обедают, подумал я. И вдруг открывается дверь хаты, и из неё пулей вылетает тётя Дуся, одна из тех добрых душ, кто закладывал основы нашего воспитания еще в детстве, когда мы нуждались в этом больше всего. В тот вечер все засиделись в столовой допоздна.

И даже когда разошлись спать, тётя Дуся и сестра Нина долго еще не отпускали меня, всё выпытывали до мелочей – и о моей ленинградской жизни, и о самом Ленинграде. Все последующие дни моего пребывания на хуторе были заполнены не меньше первых: то дед показывал, что изменилось в нашем хозяйстве со времени моего отъезда с хутора; то ходили большой оравой во главе с дядей Симой (Максим) на охоту – по свежему снегу на зайца. И хотя добычей не могли похвастаться, занятие это доставило мне большое удовольствие, будто возвратило меня в детство. Незаметно подошел и день моего отъезда в Ленинград, кончались каникулы. Расставание с родными местами и дорогими мне людьми было для меня очень грустным.

Я будто предчувствовал, что увидеться мне с ними никогда больше не придется, во всяком случае, со всеми. И эта грусть долго потом не отпускала меня, глодала, особенно в поезде, которым я возвращался в Ленинград». В 1928 году Дмитрий Федорович был направлен по путевке комсомола на Дальний Восток мотористом, в 1932 году работал на строительстве Кузнецкого металлургического комбината. В дальнейшем, работая руководителем среднего звена, Дмитрий Федорович понимает, что ему не хватает знаний. Он переезжает в Москву и поступает учиться в МВТУ им. Баумана, которое закончил в июне 1941 года и был распределен на завод №8 в Московской области. Затем была работа в Туркмении – на строительстве маслоэлеваторного завода, в Москве – в Наркомате вооружения.

От США до Африки
В 1945 году Дмитрий Федорович в составе делегации был в Германии в распоряжении командования советскими войсками. После возвращения из-за границы он был направлен на дипломатическую работу. Это был неожиданный и резкий поворот в его жизни. На дипломатическом поприще Дмитрий Сафонов трудился около 20 лет. Работал в разных регионах мира от США до Африки. В возрасте 68 лет Дмитрий Федорович вышел в отставку, но продолжал вести активный образ жизни, сначала занимаясь садоводством и огородничеством, а потом, по просьбе родных, начал писать воспоминания о своей жизни.

Из-под его пера вышли книги: «А дуги гнут с терпением», «Из далекого прошлого», «По дорогам XX века», «Зарисовки о жизни на Кубани» и др. В последние годы Дмитрий Федорович работает над книгой об абстрактных проблемах бытия: о жизни, старости, вере в загробную жизнь и т. д. По-разному сложилась судьба Сафоновых. Екатерина Яковлевна вышла замуж за Федора Даниловича Болдуева, который занимался в станице Ольгинской мелкой торговлей. Это у них жил Дмитрий, когда учился в Вышеначальном училище. После революции лавку отобрали, Болдуевы переехали в Краснодар. Там они приобрели небольшой домик. Однако вскоре Федор Данилович был арестован и отправлен на 10 лет в один из сибирских лагерей.

Домой он больше не вернулся. В семье Болдуевых было две дочери: Клавдия и Зинаида. В 1980 году братья Сафоновы (Дмитрий, Александр и Павел) посетили родные места. В Краснодаре в живых были только Клавдия и ее племянница Екатерина. После установления советской власти Максим Яковлевич, его жена И Михаил Яковлевич продолжали жить на хуторе вместе со своими родителями. Из воспоминаний Дмитрия Федоровича: «В станицах были созданы ревкомы – революционные комитеты, которые должны были заниматься всеми политическими, военными и культурными вопросами. Иными словами, внедрять в казачьем крае новый, революционный образ жизни и вести борьбу против контрреволюции во всех её проявлениях.

Эти органы власти начали с того, что взяли на учёт всех, кого можно было использовать в интересах советской власти, и начали «распределять» их на работу, как на бирже труда. Наш дядя Миша (младший брат отца) и живший в соседнем хуторе его друг Ефим Хлевовой были «распределены» учителями в школы для неграмотных взрослых – «ликбезы». Школы эти находились в двух или трёх верстах от наших хуторов, в крупном населенном пункте, именовавшемся в то время почему-то хутором Свободным, хотя населения в этом хуторе было не меньше, чем в иной станице среднего размера.

Дядю Симу (Максим) новая власть определила главным механиком по обслуживанию имевшихся в районе мельниц, паровых молотилок и тракторов. А так как этой техники оказалось в районе не так уж мало, он практически всё время был в разъездах. Причем, на своей лошади, запряженной в одноместную «бидарку». Ему эта работа, как он говорил, нравилась. Примерно так же, наверное, распорядились и другими пригодными для Советской власти тружениками района. Никакой зарплаты им не полагалось, все они считались мобилизованными на трудовой фронт. Но зато каждую неделю им выдавали продовольственные пайки. Из чего состояли эти пайки, я не помню, а вернее, не знаю, можно только предположить, что были они, мягко говоря, довольно скромными и вряд ли могли заменить собой хотя бы небольшую зарплату.

Помнится, как дядя Миша, вручая свой паёк нашим женщинам, иронически говорил что-то в таком роде: «Вот вам моё жалование на недельное пропитание, жалование человека, закончившего с отличием Ейское реальное училище. И хотя я работаю учителем в школе для взрослых, именуюсь теперь каким-то, похожим на кличку, мерзким словом, «шкрабом». И, тяжело вздохнув, уходил к себе в комнату. Станичные ревкомы были наделены относительно большими полномочиями в своих регионах и пользовались ими с явным усердием, часто допуская перегибы. Подвергали, например, аресту и заключению в карцер на неопределенные сроки не только тех, кто оказывал открытое сопротивление новой власти, но любого станичника, который показался им почему-то ненадёжным или чуждым элементом.

А могли и выслать туда, «где Макар телят не пас». Когда началась коллективизация, обитатели хутора оставили его и уехали, сначала в Краснодар, а затем в Туркмению, где к этому времени уже жила их племянница и внучка Нина с семьей. Там и затерялись их следы. Неонила (Нина) Федоровна Сафонова в 1924 году 17-летней вышла замуж за Александра Григорьевича Гогидзе. Обрусевший грузин Григорий Давыдович Гогидзе имел единственную в станице Ольгинской маслобойню. У Григория Давыдовича и его жены Марии Григорьевны были дочь Анна и сыновья: Александр, Сергей и Петр.

В станице Ольгинской Петр женился на Марине Гаговской, в 1924 году у них родилась дочь Екатерина. Вскоре Гогидзе раскулачили, и они уехали в станицу Приморско-Ахтарскую, где открыли слесарно-токарную мастерскую. В этой мастерской некоторое время работал младший брат Нины – Павел. В Ахтарях их тоже раскулачили. Тогда родители и старший сын Александр с семьей (у них уже был сын Борис) уехали в Туркмению, в Ашхабад. Анна вышла замуж за заведующего почтой Терентия Снегирева. Петр устроился работать токарем на государственное предприятие, скорее всего, судоверфь.

Его дочь Екатерина писала в воспоминаниях, что во время Великой Отечественной войны отец эвакуировался с истребительным батальоном судоверфи в Поти, где была база Черноморского флота, и там ремонтировали суда. Екатерина Гогидзе в 1942 году окончила СШ №1, а после войны – сельскохозяйственный институт, работала агрономом, лаборантом на винзаводе и других предприятиях. Екатерина Петровна, нетак давно ушедшая из жизни, оставила много воспоминаний о своей любимой школе, которые вошли в книгу, выпущенную к 100-летию СШ №1 «По волнам памяти». Братья Дмитрия Федоровича со временем перебрались к нему в Ленинград, а дальше пошли своими дорогами.

Павел Сафонов – советский дипломат Сафонов Павел Федорович – советский дипломат, имел ранг Чрезвычайного и Полномочного посланника СССР. Он родился, как и его старший брат Дмитрий, недалеко от станицы Ольгинской, на хуторе своего деда Якова Филипповича Сафонова в 1913 году. В 1928—1930 гг. работал слесарем завода «Краснолит» в Краснодаре, затем – токарем на Ленинградском заводе Реммаштреста № 2, окончил рабфак. В 1932 году, по мобилизации ЦК ВЛКСМ, был направлен на Дальний Восток, где стал первостроителем города Комсомольска-на-Амуре.

Там работал лесорубом, землекопом, токарем, мастером цеха, заместителем начальника отдела механизации, начальником сборочного цеха авиазавода № 126, ныне авиационный завод имени Гагарина в Комсомольске-на-Амуре. В 1937 Павел Федорович был направлен в США для закупки оборудования и на стажировку на американских авиационных заводах (в городе Сан-Диего и других городах США). После возвращения до 1940 года был начальником цеха завода № 126 в Комсомольске-на-Амуре. Одновременно учился заочно. В 1940—1941 гг. П.Ф. Сафонов был направлен для завершения учебы во Всесоюзную Авиапромакадемию, которую окончил в первые дни войны, тогда же добровольцем ушел на фронт, отказавшись от заводской брони.

После демобилизации из армии был направлен на работу в Министерство иностранных дел СССР, окончил заочное отделение Высшей дипломатической школы. Многократно выезжал на дипломатическую работу за рубеж как в краткосрочные командировки (на сессии Генеральной ассамблеи ООН и органов ООН), так и на длительные сроки. С 1974 года Павел Федорович – персональный пенсионер союзного значения. Вел активную общественную работу, был вице-президентом общества «СССР-Канада». Активный член Совета первостроителей Комсомольска-на-Амуре. Публиковал книги и статьи в периодике, по поручению ЦК ВЛКСМ выступал среди молодежи на заводах, комсомольских стройках, в учебных заведениях. Павел Сафонов скончался 30 мая 1985 года в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище. Вот такая многогранная судьба наших земляков, жизнь которых начиналась в маленьком хуторке под станицей Ольгинской.
Елена Свириденко, краевед.