Мэотские поселения восточного Приазовья

Мэотские поселения восточного Приазовья

Н.В. АНФИМОВ
(Сообщение о новых материалах)

Восточное побережье Азовского моря, согласно свидетельствам античных писателей, населяли мэоты, по имени которых и само море получило свое наименование.1 Наиболее ранние сведения о мэотских племенах сохранились в отрывках из «Землеописания» Гекатея Милетского, который упоминает народ дандариев у Кавказа.2 О мэотах мы находим затем у Гелланика Митиленского, псевдо-Скилака, псевдо-Скимна, Дионисия, Диодора, Страбона, Птолемея, Полиена и у других авторов. Наиболее подробные данные сообщает Страбон; он описывает не только территорию, занятую мэотами, но перечисляет мэотские племена и приводит краткие сведения об их быте и занятиях. По Страбону, “к числу мэотов принадлежат сами синды, затем дандарии, торсаты, агры и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, досхи и многие другие”.3 Некоторые из этих племен известны по эпиграфическим памятникам и по упоминанию у других авторов; другие же, как обидиакены, ситтакены, в источниках, кроме Страбона, не упоминаются. Названия мэотских племен, подчинявшихся боспорским правителям, мы находим также в довольно многочисленных посвятительных надписях, датируемых именами боспорсхих царей. В них перечисляются синды, дандарии, тореты, псессы, фатеи, досхи;4 в одной из надписей Перисад именуется царем синдов и «всех маитов» (мэотов).5 Страбон сообщает, что «из всех азиатских мэотов одни подчинялись владетелям торжища на Танаисе, другие — боспоранцам, но иногда то один, то другой народ от падал от них».6

Современными исследователями делались неоднократные попытки распределения мэотских племен на современной карте, причем неизменно их помещали в узкой полосе Приазовской низменности и в низовьях р. Кубани. Иногда такое распределение производилось чисто механически в том порядке, как они перечислены в надписях или у античных авторов, без достаточного обоснования и тщательного анализа данных письменных источников. Но даже и в том случае, когда учеными привлекаются все имеющиеся в распоряжении науки письменные источники, отдельные племена часто локализуются весьма условно и неубедительно. Объясняется это тем, что сообщаемые античными писателями сведения о мэотах весьма скудны. Помещая мэотов на восточном берегу Мэотиды, ни один из древних авторов не указывает, насколько далеко простиралась на восток занятая ими территория. Не выяснив же этого вопроса, невозможно локализовать известные нам мэотские племена на современной карте.

Трудно предполагать, что мэоты жили только вдоль побережья Азовского моря на узкой прибрежной полосе; к тому же она в некоторых местах мало удобна для постоянного жительства, так как представляет собой сплошные плавни и лиманы, прорезываемые протоками, и только с узкими грядами твердой земли. В настоящее время, располагая уже значительным археологическим материалом, происходящим с территории Прикубанья, мы вправе говорить о том, что мэотские племена жили не только по побережью, но занимали и территорию бассейна р.Кубани, ее низовья к среднего течения. Сравнивая материалы (глиняные сосуды, рыболовные грузила, ткацкие грузики, жернова) прикубанских городищ с одновременными материалами синдских (Семибратнее городище,7 городище хутора Батарейного,8, станицы Раевской 9) и приазовских городищ, мы можем установить полное тождество памятников материальной культуры. 10

Правда, необходимо оговориться, что сравниваемые материалы относятся не к раннему времени, а к эллинистической и римской эпохам, когда на Кубань начинают проникать новые сарматские племена, что частично могло сказаться и на материальной культуре этого района. Тождество приазовских городищ устанавливается в основном с городищами группы, которую мы условно можем назвать Краснодарско-Устьлабинской. Городища среднего Прикубанья восточнее станицы Усть-Лабинской, а также городища по правобережью р.Лабы, сохраняя общий типичный облик для всех городищ мэото-сарматской культуры Кубани, имеют и свои своеобразные черты материальной культуры. Приведенные данные позволяют уже сейчас наметить самые общие предварительные вехи в решении вопроса о распространении мэотских племен по Кубани. Для окончательного разрешения данного вопроса в первую очередь необходимо изучение археологических памятников бесспорно мэотской территории, какой является Приазовская низменность; причем важно не только исследование поселений, но также и могильников, так как обряд погребений — довольно надежный критерий для установления этнической принадлежности.

В последние годы Краснодарским музеем были проведены рекогносцировочные работы в центральной части Приазовской низменности и по нижнему течению р.Кирпили (в Роговском и Приморско-Ахтарском районах), на территории, заселенной в древности мэотами. Еще ранее в районе станицы Ново-Джерелиевской и г. Приморско-Ахтарска было обнаружено несколько городищ, 11 но сплошь данный район не был тогда обследован. В результате проведенных работ к настоящему времени обследована территория от Ново-Джерелиевской и далее к северо-западу по побережью Азовского моря (район г. Приморско-Ахтарска).
На указанной территории выявлено 17 городищ и 2 грунтовых могильника (рис. 21). Часть городищ находится в районе лиманов и по берегам соленых озер, другие расположены по обеим террасам степной речки Кир пили. которая, не доходя до моря, образует в своем нижнем течении обширный Кирпильский лиман. Данные городища как по внешнему виду, так и по планировке и фортификационным сооружениям довольно однотипны и аналогичны прикубанским и отличаются только размерами.

Как правило, городища состоят из «центральной», хорошо укрепленной возвышенной части и прилегающего поселения. «Центральная» часть представляет собой холмообразную возвышенность округлой и овальной формы: располагается всегда на краю террасы и часто занимает естественные выступы и мысы. Одна сторона ее выходит к реке или лиману, остальные стороны окружены рвом, через который иногда прослеживается переезд. К «центральной» части примыкает основная площадь поселения, которая в свою очередь с напольной стороны окружена рвом, но, как правило, менее глубоким, чем ров, отделяющий «центральную» часть. На небольших городищах внешний ров иногда совершенно отсутствует, и выявить поселение удается только по находкам керамики на вспаханном поле площади городища или в береговых обнажениях (например, городища «Черниевский редант», «Черный редант»). На одном из городищ (№ 2, у станицы Степной, на территории колхоза им.Шевченко) имеются две укрепленные части, расположенные одна возле другой по краю террасы и разделяющиеся рвом. Мощность культурного слоя на городищах различна. У более крупных она достигает 3 м и более, как, например, на «центральной» части городища № 3 станицы Ново-Джерелиевской, где толщина культурного слоя 5 м. На небольших городищах культурный слой сравнительно незначительный и менее насыщен. За внешним рвом городищ располагаются грунтовые могильники, а несколько поодаль — курганы. Бескурганные могильники, не имеющие никаких видимых признаков, обнаруживаются более или менее случайно. В настоящее время известны только два могильника — № 1 станицы Ново-Джерелиевской и могильник городища «Черепяный редант». На первом могильнике было раскопано три погребения, обнажившиеся в обрыве. 12 В исследованных могилах скелеты лежали на глубине 1,70—2,15 м, вытянуто на спине и были ориентированы головами на запад и северо-запад.

Одна могила оказалась довольно богатой. При костяке была найдена амфора из светложелтой глины с включениями мелких кварцевых частиц с двуствольными ручками (нижняя часть амфоры не сохранилась; рис. 22—1), миска серой глины, два небольших сосудика, один из них яйцевидной формы и совершенно аналогичен сосудику из Марицына (курган № 59 близ дер. Петуховки), 13 погребение которого датируется I в. дон. э.; там же найдены бусы из горного хрусталя и сердолика, 14 небольшой железный кинжал, браслет из золотой крученой проволоки с петелькой и крючком для застегивания. В другой могиле найдена миска серой глины, стоявшая за черепом, и ожерелье, состоявшее из разнообразных бус (стеклянных, пастовых, сердоликовых). Исследованные погребения датируются I в. до н. э. — I в. н. э.

Грунтовый могильник городища «Черепяный редант» расследованию не подвергался. Но местными жителями при хозяйственных работах здесь было обнаружено несколько погребений. По словам находчиков, скелеты лежали вытянуто на спине. При двух костяках найдено по глиняному кувшину, один из которых сохранился и был передан экспедиции. Кувшин довольно большой (выс. 0,40 м), с яйцевидной формой тулова на плоском дне и с ручкой, имеющей продольный валик; изготовлен кувшин из красной глины на гончарном круге (рис. 22—2). Фрагменты аналогичных кувшинов неоднократно встречались при раскопках Семибратнего городища в слое раннеримского времени. Близкий по форме кувшин, но меньшей величины найден на городище «Чумяной редант». Это дает основание датировать обнаруженные погребения этого могильника I в. н. э.
Более обильный материал был получен с городищ, хотя необходимо оговориться, что значительных исследований здесь также не проводилось. Найденный на них материал происходит в основном из поверхностных сборов, за исключением городища «Чумяной редант» (рис. 23), где при рытье котлованов в юго-западной части городища в 1938 г. были вскрыты культурные наслоения во всю их толщу (до материка), что дало возможность изучить стратиграфию культурных слоев и собрать довольно эначительный материал. На большинстве городищ обнажений культурного слоя нет и территория их задернована, ввиду чего обнаруженный на них керамический материал весьма незначителен и характеризует, как правило только верхние слои. Поэтому о времени возникновения данных городищ мы сейчас судить не можем.

Несколько иную картину представляет городище № 3 станицы Ново-Джерелиевской; на южной стороне «центральной» части, обращенной к реке, образуются значительные осыпи, а у южного угла, вследствие до бычи глины местными жителями, обнажаются культурные слои. Обнажения культурного слоя имеются также на городище № 1 Ново-Джерелиевской, на городищах «Черепяный редант» и «Мертвый редант» (Приморско-Ахтарское I).
Полученный с городищ материал уже в настоящее время позволяет составить некоторое представление о мэотской культуре, в основном на ее позднем, сарматском, этапе. Собранный материал в большинстве своем представлен керамическими находками, состоящими из фрагментов местных, сосудов и сравнительно небольшого количества привозных. В последней группе найдены обломки остродонных амфор, фрагментов чаш, по крытых коричневым эллинистическим лаком, и черепки краснолаковых сосудов римского времени. Амфорные фрагменты встречены на большинстве обследованных городищ. Они происходят в основном от двух типов амфор (рис. 24): 1) амфор с высоким и сравнительно широким горлом, с двуствольными ручками, имеющими острый угол на месте изгиба, с удлиненным в верхней части почти цилиндрическим туловом, суживающимся книзу и оканчивающимся желудеобразным дном; глина этих амфор светложелтая, с примесью мелких черных кварцевых частиц; некоторые же амфоры из светлокрасной глины со светлым ангобом; 2) узкогорлых римских амфор из светложелтой глины с утолщенным венчиком и с желобчатыми ручками, характерных для I — III вв. н. э.
Местная керамика происходит от двух групп сосудов: 1) красноглиняных или сероглиняных сосудов, изготовленных на гончарном кругу, хорошо обожженных, часто лощеных; 2) грубых лепных сосудов темно-серой или коричневой глины, слабого обжига.

К первой группе в основном принадлежат фрагменты кувшинов и ми сок. Кувшины средних размеров, одноручные, с плоским дном; ручки гладкие или с продольным широким желобком (рис. 25—1, 2); на одной ручке имеется сильно схематизированное изображение головки животного (глаза, хобот; рис. 25—1). Кроме того, встречаются витые ручки. Часть днищ сосудов имеет низкую кольцеобразную ножку — характерный признак для местной керамики эллинистического времени. Миски, судя по фрагментам, были крупного и среднего размера. Они представлены не-

Рис 25. Керамика с городища „Чумяной редант”
1 — кувшин краевой глины; 2 — серогливявый лощеныв сосудик; 3 — вержвяя часть горшка темвосерой главы со следами лощения; 4 — фрагмент кр»я мнекв серой глявы; 5 — фраг-мевт края лощеной миски темвосерой глины; б — фрагмент края мискя серой глявы; 7— нижняя часть чаши лепвой работы; 8 — лепвой горшок; 9 — фрагмевт края леового горшка

сколькими типами, различающимися в основном формой бортика: прямой гладкий бортик, образующий угол на месте перехода в корпус (рис. 25—4); такой же бортик или слегка загнутый внутрь, без резких границ переходящий в корпус (рис. 25—5); прямой желобчатый бортик (рис. 25—6), причем на одном фрагменте по среднему валику имеются неглубокие вдавления; миски с прямым бортиком, образующим угол на месте перехода Б корпус, и с широким косо срезанным наружу краем (рис. 26—2). Большинство мисок серой или темносерой глины, лощеные. Время их бытования не выходит за пределы сарматской эпохи. Кроме описанных сосудов, найдены фрагменты от небольших одноручных сосудиков, чашечек, кружек, окифосов, горшочков. К первой группе сосудов относятся также пифосы из

Рис. 26. Керамика с городища № 3 у станицы Ново-Джерелиевской
I — горло кувшина коричневой глины; 2— фрагмент края лепного горшка; 3—фрагмент края лепного горшка; 4 — фрагмент лепвого горшка с подковообразным налепои
красной глины, небольших размеров, с округлым туловом, утолщенным слегка отогнутым венчиком, с плоским дном.
Ко второй группе местной керамики принадлежат сосуды, изготовленные без помощи гончарного круга (лепные), довольно грубой, иногда небрежной выработки. Они представлены в основном горшками (рис. 25—8, 9; рис. 26—3, 4) и чашками на высоких поддонах (рис. 25—7). Горшки большей частью баночной формы, крупных размеров, с прямым краем (рис. 25—9) или с небольшим, слегка отогнутым наружу венчиком (рис. 25—8). У двух фрагментов горшков венчик высокий и слегка отклонен наружу. На стенке одного из горшков имеется подковообразный налеп, имитирующий глухую ручку (рис. 26—4). Кроме больших горшков, имевших хозяйственное значение, на городище «Чумяной редант» найдена целая серия миниатюрных горшочков (выс. 0,04—0,05 м). Совершенно аналогичные горшочки в большом количестве найдены на Краснодарском городище «КРЭС», а также были встречены и на других кубанских городищах




(Краснодарское городище на Дубинке, 15 Елизавето-Марьянское городище № 1 и др.).
Вторая форма лепных сосудов, часто встречаемая на описываемых городищах — это чаши конусовидной формы на массивных поддонах (рис. 25—7). На низшей стороне поддонов имеется ямкообразное вдавление. К ним примыкают такие же чаши небольшой величины, напоминающие собой вазочки. Повидимому, специально для амфор выделывались на месте пробки серо-коричневой глины, грубой работы.
Обе описанные группы местной керамики вполне тождественны керамике с Семибратнего городища и из грунтовых могильников Прикубанья. Да тируется данная керамика эллинистическим и римским временем, 16 при чем большая часть ее относится к первым векам нашей эры. Это объясняется тем, что материал, как правило, происходит из верхних слоев, ввиду чего он не может являться надежным источником для установления времени возникновения поселения.
Наравне с материалом эллинистического и римского временя на некоторых городищах в последние годы были найдены фрагменты керамики более раннего времени. В первую очередь необходимо отметить находки их на городище № 3 Ново-Джерелиевской. Как выше было указано, в юго-западном углу «центральной» части данного городища были вскрыты нижние слои, где были обнаружены фрагменты лепной лощеной посуды со слегка загнутым внутрь краем, стенки сосуда вроде бокала с отбитой ручкой и край кувшина или горшка, со слегка отогнутым наружу венчиком (рис. 26—3).

Данные образцы посуды по формам и технике изготовления (сделаны без помощи гончарного круга из серовато-коричневой или темносерой глины, с тщательно сглаженной поверхностью и большей частью лощеные) примыкают к группе чернолощеной раннескифской керамики, что и позволяет датировать найденные на городище № 3 станицы Ново-Джерелиевской фрагменты сосудов временем не позднее V — IV вв. д.э. что и позволяет датировать найденные на городище № 3 станицы Ново-Джерелиевской фрагменты сосудов временем не позднее V — IV вв. до н. э. К этой же группе керамики, повидимому, надо отнести и фрагмент верхней части горшка крупных размеров, сравнительно тонкостенного, с тщательно сглаженной поверхностью из коричневато-серой глины, лепной работы. По краю горшка идет рельефный налепной валик с косыми насечками. Фрагмент этот найден на городище «Мертвый редант» (Приморско-Ахтарское I).

Кроме обломков посуды, на городищах были найдены различные орудия труда, а также органические остатки, позволяющие судить о занятиях жителей.
Сравнительно часто встречаются большие трапецевидной формы рыболовные грузила из красной, хорошо обожженной глины (рис. 27—1). Не которые грузила имеют следы трения веревки по краям отверстий. Аналогичные грузила встречаются в большом количестве на кубанских городищах в слоях сарматского времени. На некоторых приазовских городищах (№ 3 станицы Ново-Джерелиевской, «Чумяной редант», «Черепяный редант», «Черниевский редант») найдены обломки каменных прямоугольных жерновов с воронкообразным отверстием в верхней плите и с боковой выемкой для укрепления рукоятки. Рабочая поверхность жерновов покрыта поперечными желобками. Жернова эти характерны как для синдских городищ (Семибратнее, хутора Батарейного, Ногай-Кале, близ станицы Раевской), так и для городищ Краснодарско-Устьлабинской группы Сред него Прикубанья.

Кроме того, на описываемых нами городищах найдены ткацкие грузики в форме усеченных пирамидок, из серовато-коричневой глины, грубой работы, слабого обжига (рис. 27—2), а также глиняные конусовидные пряслица, глиняное колесико
От жилых строений сохранились только куски глиняной обмазки с отпечатками жердей и камыша. Это дает возможность составить общее представление о характере жилищ и печей (сырцовые обожженные кирпичи, обломки глиняного свода). 17
В обнажениях культурного слоя на городище № 3 Ново-Джерелиевской и городища «Чумяной редант» были обнаружены мощные прослойки

Рис. 27. Вещи с городища „Чумявой редант” I — рыболовное грузило; 2 — глиняный ткацкий грузик

(местами до 0,10 м толщины) рыбьих остатков, состоявших ив костей, чешуи и щитков различных рыб (судака, карпа, леща, осетровых, щуки и др.). Отдельные рыбьи кости найдены и на других городищах. В ниж них слоях найдено значительное количество спекшихся в куски зерен проса (Panicum miliaceum) и обуглившихся зерен мягкой пшеницы (Triticum vulgare); часть из них по размерам напоминала отвейку. В присланных на анализ образцах пшеницы оказалось одно зерно ячменя (Hordeum sativum). 18
Кроме того, среди подъемного материала на городищах часто встречаются кости домашних животных: коровы, овцы, лошади, свиньи.

Полученные при исследовании мэотских городищ материалы хотя и весьма незначительны, но уже позволяют сделать некоторые предварительные выводы о культуре мэотов.
Обследованная территория Приазовской низменности была довольно густо населена оседлыми племенами, занимавшими побережье Азовского моря и далее на юго-восток земли по нижнему течению р. Кирпили на 40—50 км (примерно до нынешней станицы Роговской). Восточнее, по р.Кирпили, городищ не встречается. То же нужно отметить и для р.Бейсуга. Рекогносцировочные работы, проведенные в районе станиц Брюховецкой и Переясловской и далее на восток, по правобережью р.Бейсуг до станицы Батуринской, не обнаружили городищ. 19 Зато берега степных рек усеяны курганами. Некоторые из них, как показали раскопки, проведенные Н. И. Веселовским,20 должны быть датированы II тысячелетием до н. э., но, несомненно, часть этих курганов относится и к интересующей нас эпохе. 21 Наличие довольно значительного числа курганов и отсутствие городищ в степной полосе Прикубанья дает право говорить о заселении данной территории кочевыми и полукочевыми племенами, которые придерживались при кочевках в основном степных рек, «выбирая всегда местности с хорошими пастбищами; зимою в болотах около Мэотиды, а летом — и на равнинах» (Страбон). 22

В степной полосе Прикубанья Страбон помещает сираков, «спускающихся к югу до Кавказских гор; одни из них кочуют, другие живут в шатрах и занимаются земледелием».23 Повидимому, под последними надо подразумевать полукочевников, которые не имели еще прочных мест поселений. Для мэотов Страбон отводит только побережье Азовского моря: «у самого моря живут мэоты».24 Примерно такое же территориальное соотношение между кочевниками и оседлыми племенами устанавливается и на материале археологических памятников для обследованной нами территории. Наиболее крупные городища мы находим на р. Кирпили (Ново-Джерелиевская—Роговская и западнее последней), где они расположены довольно густо (рис. 21) на правом берегу и по левой террасе.

В районе лиманов и нынешних соленых озер городища сравнительно небольших размеров; объясняется это, по-видимому, менее благоприятными природными условиями этих мест. Время возникновения оседлых по селений в Приазовье, как показали работы 1947—1948 гг., надо относить к V в., а возможно еще и к VI в. до н. э. (городище № 3 станицы Ново-Джерелиевской). Но, по-видимому, не все поселения возникают в это время. По имеющимся в нашем распоряжении в настоящее время материалам, часть из них возникла в более поздний период — эллинистическое время, что связано с оседанием и переходом к земледелию отдельных частей полукочевых и кочевых племен. 25
Основными занятиями оседлого населения Приазовья было земледелие, скотоводство и рыбная ловля, чему способствовали и естественные условия: широкие плодородные степи, прорезываемые степными реками, использовались в древности под пашни и пастбища. Земледелие, несомненно, было уже плужным. Как показывают находки, на городище «Чумяной редант» сеяли мягкую пшеницу, яровой ячмень, просо. Занятие земледелием у мэотов засвидетельствовано также Страбоном. 26 На это же указывают и частые находки на городищах жерновов.

Не меньшее значение, чем земледелие, имело и рыболовство. Азовское море уже в древности славилось изобилием рыбы и удобными для ее ловли местами. Ловле рыбы способствовала изрезанность восточного побережья Азовского моря заливами, многочисленными лиманами, протоками и гирлами, через систему которых впадали степные реки. Сюда из Азовского моря устремлялись многочисленные косяки рыб на нерест и кормежку. Страбон, описывая Вост.Приазовье, сообщает, что «при плавании вдоль берега первым от Танаиса, на расстоянии восьмисот стадиев будет так называемый большой Ромбит, в котором есть множество пунктов ловли рыбы, идущей на соление. Затем, на расстоянии еще восьмисот стадиев,— меньший Ромбит и мыс с рыбными ловлями, но меньших размеров. Одни имеют раньше островки пунктами отправления, а на малом Ромбите работают сами мэоты…» 27

Сведения эти находят полное подтверждение и в археологических памятниках. Мощные прослойки рыбных остатков, обнаруженные на описанных выше городищах, указывают на большие запасы рыбы, которые здесь хранились. Как известно, консервированная рыба (вяленая и соленая) была одним из главных предметов экспорта из Приазовья. На малом Ромбите Птоломей помещает город Азарабу.2в Исследование городищ Приазовья проливает, таким образом, некоторый свет на материальную культуру мэотов, что дает возможность считать заселенной оседлыми мэотскими племенами не только узкую полосу Приазовья и низовья р.Кубани, но и среднее ее течение.
Дальнейшие работы по изучению памятников Вост.Приазовья позволят разрешить данный вопрос более определенно.

11,292 просмотров всего, 2 просмотров сегодня